Город, который не спит
Месяц обитая в тиши университетского городка, вдали от суеты центра и туристических троп, мы познали другую сторону постиндустриального мегаполиса.Жизнь в метроВ аэропорту Нарита нас встретили старинный друг, археолог и писатель Йоши, и аспирант Таканори. В абсолютно пустом автобусе мы за полтора часа приехали в коммерческий и административный центр мегаполиса — Синджюку. После двух суток без сна небоскребы показались нам вдвое выше, а автомобильные сигналы — вдвое громче. Наспех пробежав по улицам, заполненным людьми в черном, мы нырнули в огромный, как терминал аэропорта, вестибюль узловой станции метро.
Система японского метро настолько сложна, что даже коренные жители не могут разобраться без схем. Зато поезда ходят по расписанию, и можно в точности вычислить свой маршрут но интернету еще дома. На перроне пассажиры чинно выстраиваются в очередь в ожидании своего поезда.
За окнами кварталы тесной застройки с устрашающими гирляндами электропроводов чередуются с участками дикого леса, а промзоны — с традиционными парками. Линии метро проходят очень близко от домов, и хотя поезда движутся невероятно быстро, по дороге можно даже разглядеть, что хозяева смотрят по телевизору. Впрочем, в окна глазеют только дети, сняв сандалики и став на коленки. А все остальные пассажиры метрополитена традиционно спят — ведь здесь проходит значительная часть их жизни.
Японский рай на французский манерКогда мы вышли на станции Минами-Осава, мне показалось, что мы попали в самый настоящий парадиз. Миниатюрные дома с розовой штукатуркой и красной черепичной крышей, фресками, арками, мезонинами и палисадниками, разноцветные флажки и множество цветов повсюду. В дальнейшем, гуляя по этой дивной улице, мы по простоте окрестили ее «Французским бульваром», и были правы — игрушечная деревушка оказалась «Парком выходного дня», построенным компанией «Мицуи» в стиле французского Прованса. Даже названия улицам дали «исконно французские» — типа «Площадь сыра». В Японии всего одиннадцать таких парков, каждый в европейском или американском стиле.
Так японцы воплощают свою древнюю, появившуюся еще в XIV веке, мечту о Европе. Однако, хотя национальный костюм здесь можно увидеть только на дрессированной обезьянке, приметы жизни во «французской деревне» остаются безнадежно японскими. Это школьники в желтых панамках с одинаковыми ранцами, мамаши-велосипедистки с младенцами в шлемах, продавцы, по вечерам пронзительно объявляющие скидки, кассиры, которые начинают кланяться раньше, чем вы найдете в магазин, строители, по утрам отрабатывающие приемы техники безопасности, собачки в колясках. Как и повсюду, здесь господствует исконно японская мода: респираторы от пыльцы и махровые полотенца вместо шарфиков.Зонтики и тапочкиС первым знаковым атрибутом японской культуры мы познакомились, когда открыли дверь своего номера в университетском отеле International House. Я сделала шаг в коридорчик, Йоши закричал «Стоп!» — и указал на две пары тапочек, стоявших на приступке. Отныне эти матерчатые тапочки ждали нас везде: и в жилых домах, и в залах библиотек, и перед храмовой лестницей. Разве что в примерочных кабинках магазинов стоят модельные туфли — ну не мерить же деловой костюм в тапках! Как писал Акунин, в Японии даже наемные убийцы, входя в дом, снимают обувь. Еще одна примета японского помещения — стойка для зонтиков перед входом. Гуляя по городу, я замечала, что в разных местах улиц, на перилах и на мостиках, с заметной периодичностью развешаны одинаковые прозрачные зонтики — такое впечатление, что их специально оставляет чья-то заботливая рука.
Истоки «зонтичной культуры» лежат в глубоком средневековье. Если судить по гравюрам Хокусаи, ни один уважающий себя крестьянин не выходил из дому без зонтика. Однако дело не только в дожде. Японские женщины в течение шести столетий безуспешно пытаются отбелить себе лица — с тех пор как на японскую землю ступили первые европейцы.
Университетское житье-бытьеКвартира и International House, оборудованная с учетом всех японских традиций, показалась нам невероятно удобной. Особенно понравилась разднижная стена из плотной бумаги, отделяющая кабинет от спальни. Вместо окон тоже оказались раздвижные перегородки седзи, с внешней стороны стеклянные, а с внутренней — бумажные.Хотя и было начало лета, но время грозы седзи ходили ходуном от сквозняков. Включая обогреватель, мы старались не думать, как здесь можно жить зимой. Номер оказался самым уютным помещением во всем Университете. В других зданиях кабинеты и лаборатории поражали унылым однообразием серого металла и стандартной мебелью. Учебные корпуса построены в европейском стиле с использованием помпезного стиля Мейдзи (конца девятнадцатого века). Сверхсовременно выглядят только библиотека и отель.
Зато парк университетского городка — это Япония н миниатюре, где есть все — и пруды с золотыми карпами и лотосами, и японские садики с камнями и ручьями, и настоящие бамбуковые джунгли, где я однажды ухитрилась заблудиться. Внизу парка, над дорогой, стоят два храма — буддийский и синтоистский, крохотные и нарядные, как карпатские каплички.
По количеству экзотических растений парк даст фору любому нашему ботаническому саду. Для остроты ощущений повсюду развешаны объявления «Осторожно, ядовитые змеи». Другое объявление запрещает собакам заходить на территорию Университета. Большую часть территории занимают различные спортивные площадки и залы. Все университетские здания, растянувшиеся по парку, соединяет желтая дорожка из рифленого кирпича для слепых, прикрытая сверху навесом. Наматывая километры по территории под проливным дождем или палящим солнцем, мы оценили гуманное отношение к студентам. Восхитили нас пандусы для велосипедистов и инвалидов и лифты, нежным голосом объявляющие этажи.Впрочем, забота правительства о гражданах ощущается повсеместно. Самый наглядный и приятный пример — обилие и разнообразие бесплатных туалетов, японских и европейских, в неожиданных для нас местах — допустим, на перроне метро. Об их интерьере можно писать отдельное лирическое эссе.
По вечерам поражала несвойственная студенческому городку тишина — ни шумных компаний, ни уединенных парочек, ни музыки из окон. Ощущение полной безлюдности нарушали только цикады, байкеры, которые с ревом выруливали на полуночную тусовку, да пожилой охранник, вальяжно объезжающий территорию на велосипеде.Зато днем жизнь в городке протекает весело, любимое место — скверик возле столовой, где студенты рассаживаются со своими тарелками где попало, и где разрешено курить. Кстати, площадки для курения в Токио встречаются намного реже, чем туалеты. Стоит увидеть, как дюжина респектабельных клерков при полном дресс-кодс сконфуженно толпится на тесной площадке, а за ними бдительно наблюдают обвешанные плакатами активисты борьбы с курением. Объявления на улицах гласят: «Если вы бросите окурок на тротуар, моя собака найдет его и пострадает». Неудивительно, что окурки не выбрасывают, а складывают в похожие на кошелек пепельницы.
Месяц среди студентовО том, что японское общество зарегламентировано и заорганизовано, знают все. Однако понять всю сложность служебной субординации можно, только проведя среди японцев некоторое время. В кругу своих по возрасту и по рангу молодые японцы невероятно веселые, чтобы их рассмешить, даже не нужно показывать палец. Они обожают вечеринки с пивом и саке, которые затягиваются до утра. Забавы их невинны и наивны. Лет до 30-ти ребята похожи на подростков и ведут себя соответственно. После 30-ти парни приобретают вид мужественный и степенный, их лица округляются, появляется выражение спокойной умеренности. Но только внешне. Если с ними заговорить, сразу же проявляются комплексы всех японских романистов, вместе взятых. Как-то на вечеринке один аспирант попросил меня поговорить с ним по-русски. При этом так стушевался, что не мог вымолвить ни слова, пока не опрокинул, рюмочка за рюмочкой, полбутылки саке. Наблюдая за нашим диалогом, остальные студенты покатывались со смеху. Когда же я заговаривала с кем-нибудь из них — ситуация повторялась. И неудивительно: на факультете археологии почти нет девушек, а на танцы застенчивые студенты не ходят…
Страшное дело — социальная стратификация. Наш приятель и помощник Таканори, красавец, похожий на самурая с японской средневековой гравюры, сопровождая нас во всех наших поездках, сохранял непроницаемое лицо и почтительную немногословность. Позже в Украине, куда он приехал в обществе юных студентов, он также хранил гордое молчание — на сей раз как старший. Единственным достойным собеседником для него оказалась моя шестнадцатилетняя дочь. Очевидно, значительная разница в возрасте с женщиной не нарушает субординации, и Таканори наконец-то наговорился вволю.
Еще одню качество, которое глубоко поразило меня — это эмпатия. Японцы очень тонко чувствуют настроение, запоминают привычки и угадывают желания. Уже через несколько дней после нашего приезда они знали, какие блюда мне не нравятся и какой чай я предпочитаю.
Спальный районПосле работы мы ходили гулять «по районy», окружающие многоэтажки поначалу нас не заинтересовали — уж больно походили они на родные Позняки. Однако мы были приятно удивлены, заприметив за высотками нарядные, окруженные цветами, домишки. Любой японский дворик — свидетельство хорошего вкуса и изобретательности владельца. На крохотных участках каждый метр земли используется для садоводства. Заборов практически нет, и хозяева могут свободно любоваться не только своими цветами, но и соседскими. Посреди улиц, вместо разделительной полосы, тоже высаживаются цветы. В каждом микрорайоне — обязательная зеленая зона: то ли затейливо подстриженный парк, то ли бамбуковые дебри.
Еще одна особенность Минами-Осавы — обилие мостов, мостиков, пандусов и развязок. Архитекторы очень изобретательно используют пересеченный рельеф. Поэтому, в каком бы месте вы не находились, всегда оказывается, что под вами (или над вами) тоже есть жизнь.
Один из японских парадоксов — идеальная, просто фантастическая чистота при отсутствии мусорных урн. Контейнеры четырех разных видов концентрируются в специальных местах. Порой приходилось часами носить с собой пустую бутылку. Для меня осталось загадкой, в какое время суток орудуют дворники-невидимки.Впрочем, и других людей днем с огнем не сыскать в окраинных районах. Только после семи часов, когда над городом смущаются ранние сумерки, со стороны метро появляются одинокие фшуры возвращающихся с работы горожан.
