Торговля людьми в пушкинскую эпоху
Россия это сто тысяч семей,считающихсебя чем-то и 54 миллиона людей-скотов, которых продают, дарят, меняют и стегают. Жан-Батист СэйКогда вас мама отправляла вмагазин, она наверняка говорила что-нибудь вроде купи два литра молока, полбуханкихлебаидесяток яиц. Еслибы вмагазин отправляли маленького Сашу Пушкина, емубы сказали примерно следующее: два литра молока, полбуханкихлебаипару мужиков насдачу.Петербург 30-х это новые древние Афины. Крепостные вXIX веке составляют почти половину городского населения, причем, правило на10 девчонок 9 ребят неработает: ребят-то как раз завались, адевчонок вдвое меньше. Люди продаются нарынке вместе слошадьми, попугаями ипредметами мебели. Газеты пестрят объявлениями вроде Продаются муж сженою от4045 лет, доброго поведения, имолодая бурая лошадь. При этом, когда восточный принц набалу хочет приобрести двух понравившихся ему дам, это сразу скандал, дикость, ивообще мывам неПерсия людьми торговать, акогда идешь поулице ивидишь деревенских мужиков снаклейками налбу это нормально.Часто люди продавали себя сами: вдеревне наоброк ненакопить, вгородеже полно сезонной халтуры. Работать вПетербурге одно удовольствие: при официальном графике отрассвета дозаката рабочий день может длиться все 17 часов (незабываем про белые ночи). Жить всем этим трудоголикам, разумеется, негде, жрать нечего, наночь каждый кто как сумел тот там ипристроился.Ивот, значит, пока Александр Сергеевич изволит набалах отплясывать, упарадных роскошных особняков замерзают насмерть господские кучера, апоподвалам далестницам ютятся сотни тысяч нищих иголодных, которым завтра для таких Александров Сергеевичей шить воротнички, чистить конюшни иварить обеды. Иэто имеще хорошо живется, помещики жалуются: За30 лет незнали наши крестьяне, как даже надеваются наноги сапоги Прежде мужичек, купив шапку или шляпу, носил еевовсю жизнь свою идаже оставлял детям внаследство, атеперь картуз, ермолки, фуражки раза потри вгод переменяются.Отом, что ихбили, морили голодом, ссылали вСибирь итому подобное говорить излишне, как это все работало уму непостижимо. Ну, тоесть крепостныхже реально больше! Вот истязает тебя какая-то полоумная барыня, новасже целая деревня, ребята! ВРиме сенат одежду рабам неменял, чтобы они себя непересчитали инеузналибы своего количества, нотут-то все очевидно.Однако напреступления шли единицы. Убили отца Достоевского, убили дядю Лермонтова, мать Тургенева стерпели. Теоретически кто-то мог выкупиться, новыкуп тоже довольно спорная штука, потому что сточки зрения помещика, даже если крепостной невероятно разбогател ипредлагает засвободу какие-нибудь космические двести тысяч, зачем мне его двести тысяч, когда япри желании могу отнять все? Короче, замкнутый круг. Шереметевы, например, недавали вольную принципиально. Имнравилось, что крепостной живет вроскошном доме, ездит нароскошной карете, ноперед барином кланяется. Такая вот гаденькая психология. При этом все очень тонко ипо-русски: если вантичность раба называли телом, тоунас крепостной душа.Источник:diletant.media
