Олений край
Обсуждая предновогодний номер, редактор ставит мне задачу: Константин, сделайте такой репортаж, чтобы чтобы… Ухх! Ну вы поняли.Конечно понял. «Ухх!» в моем понимании это что-то экзотично-родное, пахнущее снегом и тайгой и дышащее в такт с оленем. Еду на стойбище в лес.
Путь на Ампутинское
В попутчиках съемочная группа телеканала «Россия 24», снимающая фильм про Югру. Почти все, что планировали в округе, уже отсняли, это последняя точка. Едем к оленеводу и частному предпринимателю Виталию Казамкину на стойбище Ампутинское. Сначала в микроавтобусе примерно 200 километров на север от Нижневартовска через Радужный. В условленной точке нас встречают Виталий со старшим сыном Максимом. Наша делегация пересаживается на бураны и в сани и отправляется в тридцатикилометровый путь по лесу. На всякий случай совет тем, кто в мороз захочет полчаса покататься в санях: одевайтесь потеплее и чтоб не продувало.Большую часть пути буранная тропа вьется вдоль деревянного забора с длинными продольными перекладинами. Это кораль – ограда, чтобы олени не разбегались. На угодьях Виталия Казамкина его протяженность 20 километров. Немало, да? Но чего не сделаешь ради сохранности стада.На полпути останавливаемся около занесенных под крышу избушек и хозпостроек. Пока телевизионщики делают подсъем, беседую с Виталием. Это летнее стойбище, сюда мы переезжаем с оленями в начале мая. Оно специально рядом с болотом на открытом месте, чтобы продувалось от мошки и комаров. Зимнее стойбище, куда мы едем, наоборот, строят в закрытых от ветра местах. Всего у нас четыре стойбища, рассказывает Виталий.Четыре? Ничего себе владения! Вспомнилось, что обычно благосостояние измеряют количеством квартир и машин. Так вы буржуй, подначиваю. Нет, какой же я буржуй, смеется Виталий. Я, наоборот, тот, кто работает. Мы бы, может, и жили на одном стойбище, но оленям нужен корм: ягель и трава, поэтому перемещаемся в течение года несколько раз. Ягель очень медленно растет, значит, чем больше оленей, тем больше территория нужна. Стойбища, на которых сейчас не живете, не грабят? Нет, вот так оставляем, все открыто, никаких замков.Напомнило рассказы перво-проходцев-нефтяников о том, как дружно когда-то жили в поселках как одна семья, и двери не закрывали. Но это «когда-то».
Несчитанные олени
Приехали на зимнее стойбище. Пара жилых избушек, лабаз для продуктов, сараи, навесы. Сразу отправляемся в загон к оленям. Пока не стемнело, нужно успеть «набрать кадров». На взгляд, оленей 40-50, но часть стада пасется сейчас в лесу. Сколько всего у вас оленей? Я не умею считать, опять смеется оленевод.Заранее предвидел такой ответ. Много раз брал интервью у оленеводов и ни разу никто не назвал мне поголовье своего стада. Может, сглазить боятся, а может, из скромности. А имена есть у них? У некоторых. Этот Воришка, а тот большой ездовой Степаша, младший сын назвал в честь зайца из «Спокойной ночи, малыши», рассказывает Виталий. Раньше называли животными и птицами, например, Песец, Гусенок. Сейчас редко такие встречаются, молодежь по-своему называет. Например, если в День Победы родился, то Победой называют, или в честь королевы какой-нибудь, рассказывает Агафья Казамкина, родственница Виталия.Она сейчас временно живет на стойбище, помогает по хозяйству. В стаде есть несколько ее оленей, доставшихся в наследство от мужа. А в честь музыкантов или артистов называют? Лет десять назад приезжали в Варьеган участники шоу «Последний герой». И среди них был негр Дудука. Мне брат подарил черного ямальского оленя, сильно отличавшегося от других, и мы его назвали Дудука. От него потомство пошло, тоже темные.
Лесной бизнес
Все предки Виталия Казамкина жили на стойбище. И сам он родился в лесной избушке. Роды принимала его бабушка. Как и многие его сверстники, детство провел в школе-интернате. Родители на стойбище, а мы там. Виделись на каникулах и летом. Почти как детдом. Это плохо, дети должны жить вместе с родителями. У меня их трое, и младшего Антона я никуда не отдам. Мотаюсь постоянно между стойбищем и селом, и дети со мной часто сюда приезжают.После армии Виталий женился, немного поработал сварщиком, а в 1995-м ушел на стойбище к родителям. Сейчас ему 44 года. Можно ли прожить охотой и рыболовством? Рыбы мало стало, да и сдавать ее куда? Язь и щуку по 70 рублей принимают. А ягоду хорошо берут, по 1200-1300 продаем ведро. Есть свои клиенты в городах, созваниваюсь, по 30-40 ведер забирают. Оленье мясо тоже продаем.В 2009 году Виталий оформился как частный предприниматель и стал принимать на стойбище туристов. В стандартной программе знакомство с культурой ханты, катание на оленьей упряжке, национальные игры и угощения. Стоимость такой программы 1500 рублей с человека. В последние пару лет стало больше народу приезжать. Например, в ноябре я тридцать человек принял. Хочется построить пару гостевых избушек для туристов, но денег пока на это нет, рассказывает Виталий, запрягая при этом Степашку в нарты. Оказалось, что столичный тележурналист ни разу не катался на оленях. Под песню «Увезу тебя я в тундру» и съемку на смартфон упряжка укатила в лес. А я тем временем пристал с расспросами к Максиму, старшему сыну Виталия. Недавно ему исполнилось 22 года. Работает в авиалесоохране. Зимой полетов нет, поэтому Максим много времени проводит с отцом на стойбище. Знает про оленей все, помогает с выпасом, каждое утро объезжает стадо на буране. Говорит, что такая жизнь ему нравится. А как в лесу найти девушку для отношений? пытаюсь найти слабые стороны лесной жизни. У меня в поселке есть девушка. Вот допустим она зовет тебя сходить куда-нибудь, а тебе в лес надо, что выберешь? Если надо в лес, то в лес поеду, чуть задумавшись, отвечает молодой человек. А если девушка обидится? Ничего страшного, помиримся, уверенно заявляет сын оленевода.
Нефтяников уважаешь?
Разговор за жизнь продолжаем в избе. На столе хантыйские угощения: шурпа из оленины, брусника и чай из чаги. Я впервые пробую строганину из оленины. Тоненькие ломтики замороженного бурого мяса обмакиваются в соль-перец и в рот. Вкусно. А что вас может заставить переехать отсюда? В город я не поеду, что там делать? Меня звали туда работать специалистом по внутреннему туризму. Я говорю: у вас тут вон сколько девушек и юношей умных сидят, некоторые с двумя высшими образованиями, зачем вам я? А ты, говорят, троих заменишь со своим опытом. Отвечаю: не, я больше нескольких дней в офисе не высижу. Да и не привык я работать по команде сверху, когда надо делать по расписанию.У Агафьи Дмитриевны схожая позиция: Зачем мне город? В лесу никогда не заблудишься, а в городе я по улицам проехала и уже не знаю, где оказалась. Была в Москве, в метро, это как муравейник. Люди хоть знают, куда и зачем бегут? Я всегда знаю. В лесу тишина, природа. Мне здесь спокойно. Вы по-честному сейчас говорите? Честно. Я могу переехать в Излучинск. В любой момент могут прийти и все бульдозером снести, если нефть найдут. И ладно бы, если эта нефть шла на пользу чтобы людям легче жилось, чтобы топливо дешевело, разъяснил нефтяной расклад оленевод.Кстати, от нефтяников Виталий Казамкин, в отличие от многих аборигенов, ничего не получает. Раньше платили немного, потом перестали. К нам как-то приехал главный геолог и спрашивает: вот почему ты так нефтяников не любишь? Нефть это, конечно, хорошо, без нее никакого освоения этих мест не было бы, но при этом столько разрушений природе. Дороги, трубопроводы, загрязнение леса и водоемов. У нас рядом сейсмопартия три месяца стояла, они уехали, а я почти год за ними убирал мусор и закапывал то, что они оставили после себя. Почему после этого я должен их любить и уважать?
Пора и честь знать
Много о чем поговорили мы за столом. О грустном и веселом. Перед отъездом не забываю спросить о новогоднем поздравлении. Желаю всем читателям «МВ» здоровья и чтобы не было войны. Если есть здоровье, то человек незлобный и настроение у него хорошее, как всегда улыбаясь, говорит Виталий Казамкин.На обратном пути в микроавтобусе прошу поделиться своими впечатлениями от Югры столичного журналиста. Мы здесь восполняем свою зимнюю недостаточность. То, чем Север нас влечет, здесь в полной мере воплощается. Люди особенные, надежные, добрые. Одновременно и закрытые, и открытые. С объятиями не бросаются, но последнюю рубашку могут отдать.«Какие точные слова», подумал я. И в темноте автобуса стал вспоминать, сколько у меня рубашек.Источник
